Дороги, нас выбирающие. Том II - Петр Котельников

Мать боялась болезней, которые так и цеплялись за ее «сокровище», едва перешагнувшее двухмесячный период жизни. Она создавала столько поясов обороны, что изобретательности ее можно было только дивиться, но болезни находили с легкостью необыкновенной бреши в ее цитадели. Тем более что атаки болезней следовали одна за другой. Перерывов почти не было. Казалось, что неокрепшему созданию, едва ли улучшившему свои физические данные, не справиться с болезнями, а он мучился, но жил, там, где и крепкие дети не справлялись

Крепкий духом, крепкий телом,И здоровье валом прет…Жизнь внезапно отлетела…Ну, а «слабенький»? Живет!

У того – несчастный случай,Иль от дури – суицид…А второй – не прыгнет с кручи,И в огонь не побежит!

И в бою не с голой грудью…Слабый – действует умом;Нет ошибок крупных, грубых,И вернется в отчий дом.

Выпьет рюмочку за встречу,Павших в битве, помянет…Так, зачем пустые речи?..Слабый – разумом живет!

Деревня того времени, когда происходили описываемые события, вниманием медицины не была избалована. Наиболее частым представителем ее был судебный медик. Его появление на селе приносило немало бед, поскольку в крестьянском обществе действовало правило круговой поруки, и за гибель одного из членов все несли ответственность, Чиновнику вольготно чувствовалось в среде абсолютно безграмотных крестьян. Можно было трактовать законы, как только душе заблагорассудится. Селян можно было обвинить в чем угодно, было бы только мертвое тело, да еще со следами насильственной смерти. А уже выудить из карманов бедолаг последние денежки, было делом простой техники, в которой чиновники были виртуозами высочайшего класса. Что касается здоровья, жизни и смерти обычной, естественной, то тут все объяснялось повелением Бога: «Бог дал… Бог взял!» Можно ли было спорить с Богом самим?.. Что оставалось делать моему, чересчур юному герою, если на расстоянии 12 верст в окружности не было не только «дохтура» но и «фершала» порядочного. Людьми относительно духовного склада, врачующими пациентов оставались знахарки, а материального, грубого характера действий – коновалы. Значит, оставалось надеяться на заступничество апостола Петра. Нет, не ошиблись взрослые, обратившись к его заступничеству. Далеко не смешно было дать такое мужественное имя младенцу с едва тлеющейся жизнью.

Дух мятежный в слабом телеРазожжет желанье жизни,Может он еще покажет, какСлужить родной Отчизне?Не словами, а на деле!

Пусть сомнения ребенкаНа пути сопровождают,Сила разума не тает…Чтоб не путался в потемкахОтбивая вражью стаю!

Бог дал каждому живому существу необходимые органы для восприятия живого мира. Одним, наверное, одним из самых главных является зрение. А у человека оно, к тому же, еще и цветное.

Хотелось бы познакомить читателя с моим взглядом на возможности цветного зрения. Попытаться взглянуть на возможности передачи каждым цветом особенности состояния души.

Семь цветов составляют спектр света. Но разве это конец? Мне кажется, что это только границы нам дозволенного, возможно, открывающееся пытливому уму все в большем и большем соцветии тонкостей его. Что видит каждый из нас, глядя на сочетания цвета? Скажем, ярко желтого с белым; белого с васильковым; розового с красным и лиловым? Скажем, что видят политики Украины в сочетании синего и зеленого цветов? А что говорить о цветах, находящихся за пределами возможностей наших органов чувств. Мы только ощущаем тепло, инфракрасную часть спектра кожей своею, невидимой нашими глазами, а змея – видит его своим органом зрения. Это касается и противоположной части солнечного спектра – ультрафиолетовой. Мы «загораем» под ним, не видя его. Невидимое нами, не означает отсутствия его! Сколько мыслей возникало и, сколько чернил израсходовано, чтобы создать литературные произведения о «невидимке»? А ответ находится в плоскости познания абсолютно белого и абсолютно черного цветов. Первый невидим, поскольку все отражает, второй – потому, что поглощает все, не давая ничему вырваться из себя. И неудивительно, что в спектре света нет ни белого, ни черного цветов. Только те семь цветов, о которых нам говорили на уроках оптики.

Цвет и свет, их ход и бег,Хоть людьми и уловимы…Мы твердим: «На вкус и цветВзгляд не может быть единым!»

Всех оттенков цвета много,Только я не живописец.Существует цвет тревоги, —Вижу каменные лица…

Серый цвет и темно-серый,Темный цвет, цвет белой ночи, —Почему-то тянет серой, —Все бурлит и все клокочет.

Цвет оранжевый и красный —Цвет борьбы и жизни бурной,Ожидать тиши напрасно —Мысли гонит марш бравурный.

Желтый цвет – цвет увяданья,Ранней осени, разлуки,Цвет томления, страданья,Цвет усталости и скуки.

Всех оттенков настроенье —Бледно-серый и лиловый.Уловить хочу мгновенье,Что становится основой.

С цвета зелени и розыНачинает жизнь движенье,Цвет поэзии, не прозы,Цвет невежества, сомнений,

Цвет потери безвозвратной,Хоть потери не тревожат,Беспредельной, необъятной —Все казаться юным может!

Мне знакомы семь цветов,Что находится за ними?Каждый к поискам готов,Чувствами понять своими.

Цвет лазури голубойЧасто взглядом выбираем,В нем уверенность, покой, —Цвет потерянного рая.

Цвет небесно-голубой —Цвет спасения, надежды.Цветом воздуха, водойМы любуемся, как прежде!

Ну, а если цвет чернее —Цвет воронова крыла:Вечностью от цвета веет,Что из древности пришла.

Белый цвет – тумана, лжи,Привидений и фантомов.Белым цветом дорожит,Кто с другими незнакомый.

Говорят про белый свет,Он – един, в нем вся палитра,В нем любой находят цвет,Маскируясь ловко, хитро.

Видим мы, как дождь идет,Над полями струи хлыщут.Только солнышко взойдет —Свет дугой цветной повиснет.

Каждый видит в нем своё,Как в Малевича квадрате,Что ему не достает,Что утратил он когда-то…

Цвет отчаянья, страданья.А какого цвета боль?Могут быть необычайныЦветом радость и любовь!

Формирование раба

Почему-то родители и близкие, из самых хороших побуждений, формируют из потенциально активного высшего живого существа – раба. Разве не понимают они того, что весь государственный аппарат и без их вмешательства станет формировать послушного гражданина, а вернее послушного биологического робота, на создание которого государство и копейки денег не тратит, взвалив все заботы на родителей. А вырос мальчик, молодым мужчиной стал, жизнью и судьбой его полностью будут распоряжаться представители власти, главным средством воздействия при этом является страх, биологический защитный синдром, присущий всем живым существам, без исключения. Страхом наказания формируют часто убийцу, называя его гордым названием – воин..

И, если, вы видите покорность при полном беспределе, задумайтесь над тем, нет ли в этом доли вины вашей? Вы живете в государстве с приставкой «демократическое», а на самом деле в рабовладельческом!

Жизненные неурядицы требуют непокорного взрывного реагирования, свойственного всему живому. А взрослым нравились покорность и послушание детей. Недаром, к нам из древности пришло выражение, гласящее: «Ну, что за дети пошли в наше время – абсолютно не слушаются своих родителей!» Не задумывались люди в древности, не задумываются они и сейчас о том, что непослушание детей задумано самим Господом. Есть такие моменты, когда организм должен мгновенно принять решение самостоятельно. Времени, чтобы спросить совет у старшего нет! И непослушание наказывается только при нарушении свода законов, переданного пророку Моисею и получившего название Заповедей Господних. Моисей не только получил Заповеди, но он получил, и точно соблюдал все пункты плана вывода евреев, находившихся в семидесятилетнем египетском рабстве. Способны ли были рабы, вышедшие из Египта, вступить в борьбу за землю с оружием в руках, уже занятую другими народами, незнающими рабства? Воина, смелого и решительного, из раба не получить! Нужно было вытравить все рабское из души еврея. И для этой цели лучшего места, чем пустыня, не найти. Пустыня предъявляет очень серьезные требования к каждому живому существу. Не просто выжить в ней, долго находясь. Животные, избравшие пустыню местом своего обитания, должны были выработать для этого массу приспособлений. У человека таких приспособлений не было. Он мог сделать это, используя силу мышц своих, поскольку люди находились в постоянном движении. Укрепить дух свой, возненавидев пустыню настолько, что расстаться с жизнью за что-то, лучшее, было бы не жаль!. У тех, кто вышел из Египта, воспоминания будили жалость по оставленному, и они – роптали.